Путин: Необходимо усилить наказание за теракты

За 2024 год российские военные суды рассмотрели 950 дел террористической направленности. И, по словам президента Владимира Путина, это лишь подтверждает, что война с террорами — не просто идея, а реальность, которая активно проникает в повседневность. Вопрос только один: на какую сторону этой войны мы находимся? Понятно, что за такие цифры стоит колоссальный труд судей, но что происходит с правами обвиняемых? Защита от террора — это важно, но стоимость этой защиты?

По информации ТАСС, количество осужденных по таким делам за прошлый год составило 1075 человек. Сложно не заметить, что эти цифры порождают следующий вопрос: действительно ли уголовное преследование является лучшей мерой для предотвращения терактов, или может нам стоит задуматься, чем можно заменить эскалирующую репрессивную политику? Как всегда, не без упрека в адрес власти, которая призывает военные суды выполнять свой «профессиональный долг». Но не кажется ли вам, что когда речь идет о профессиональном долге, стоит говорить и о профессиональной этике?

Тем временем, директор ФСБ Александр Бортников сообщает, что Украина усиливает интенсивность «терактов и диверсий». Интересно, под терактами сейчас понимается все, что угодно, кроме реальной угрозы для мирного населения? Стратегия, как оказалось, состоит в том, чтобы атаковать объекты топливно-энергетического комплекса и места массового скопления людей. Вопрос лишь в том, был ли это заранее продуманный план или реакция на изменения политической обстановки? Куда ведет эта неотступная ось противоборства?

Стоит также отметить, что как только наши службы безопасности упоминают о «противнике», это вновь заставляет задуматься об образе врага. Он становится всё более абстрактным, в то время как позиции на фронте становятся все более реальными. Учитывая, что ранее СВР намекала на угрозы в российских диппредставительствах, не будет ли это очередным моментом, когда мы осознаем, как легко символы управления превращаются в мишени?

Так что, подводя итог, можно сказать, что перед нами очередной парадокс: мы защищаемся от террора, порождая новые формы конфликта и возможные правонарушения. Так кто является настоящим террористом в этой ситуации? Формулируя вопрос так, мы можем более детально вникнуть в то, как мир реагирует на террор с обеих сторон и как это влияет на общество в целом. Но стоит ли нам еще раз задавать себе эти вопросы, прежде чем уяснить ситуацию? Интересно, как это восприняло бы наше общество, если бы виновные или подозреваемые могли достаточно открыто обсудить свои причины для действий?