Невозможно не отметить, что вопросы о природе талантливости и одаренности человека во все времена волновали умы ученых, философов и простых смертных. Мы живем в эпоху, когда исследования мозга становятся своего рода модой, а социум жаждет ответа на извечный вопрос: что же делает гении такими, какими они есть? И вот, наконец, несколько просветляющих мыслей от академика Сергея Иллариошкина, заместителя директора Научного центра неврологии и директора Института мозга.
Согласно его исследованиям, углубленным на протяжении многих лет, никакого кардинального различия в анатомии мозга высокоодаренных людей по сравнению с «обычными» не обнаружено. Это обескураживающий факт для всех тех, кто искал доказательства в извилинах или криптованных нейронных сетях. Но вместо разочарования мы можем увидеть некое квазисветлое начало новой эры понимания. Действительно, всего лишь количество извилин не является показателем мощи интеллекта. «Одна голова хорошо», но в данном случае «одна связь лучше».
А вот интересные наблюдения: у одарённых людей выявили определённые особенности в строении клеточных корковых колонок. Мозг таких людей, по словам Иллариошкина, живёт в состоянии большей ассоциативной активности и даже сохраняет свою молодость под давлением времени. Это место — Институт мозга — хранит образы нескольких великих деятелей, от Ленина до Маяковского. Как будто музей, где выставлены не только умы, но и столь важные вопросы: как сохранить свежесть мысли и активное взаимодействие в мире технологий?
Истинный секрет, как утверждает академик, кроется в динамичности мысли и пластичности мозга. Проще говоря, это не столько вопрос избранности, сколько ловкости ума — способности быстро находить нужные связи, что создаёт эффект гениальности. В нашем обществе, наполненном быстрыми изменениями и информационными потоками, именно эта ловкость возможно и станет новым эпосом на пути к успеху. Не забываем, что каждый из нас в потенциале может быть тем самым «одаренным», если нам удастся научиться создавать нужные связи между различными знаниями и опытами.
Таким образом, хотелось бы задать вопрос: может ли наше образовательное пространство взять на вооружение идеи о танцующих связях в мозге, а перестать уповать на классификации? И не станет ли вся образовательная система просто аквариумом для размышлений о возможностях, в котором мы все — и одаренные, и обычные — найдём новое понимание себя? Время, с одной стороны, летит вперед, а с другой, как оказывается, медленно наблюдает за нашими попытками понять глубину и сложность человеческого ума.
